Мы продолжаем рассказывать о пребывании Сергея Прокофьева в Ессентуках и публикуем еще один фрагмент из его дневника. Итак, Ессентуки, август 1917 года.

"Кошиц я нашёл не сразу: в парке она не появлялась, а узнав, наконец, её адрес, я не застал её дома. Встреча произошла однажды поздно вечером, и довольно эффектно. Я выходил из парка и в это время мимо меня выкатился извозчик, в котором сидели три дамы в белом. Я не успел ещё рассмотреть их, как все три закричали и замахали мне руками и стали останавливать своего лихого извозчика. Я хотел поспешить навстречу, но у выхода из парка меня остановили, спрашивая какой-то документ. Думая, что это сезонный билет, я рассердился, говоря, что сезонный билет требуется при входе в парк, а не при выходе. Но те меня не пропускали, требуя паспорт. Я послал их к чёрту, говоря, что никто не обязан в пределах курорта носить с собою паспорт. Тот возразил, что я не имею права оскорблять милицию, словом, завязалась целая история. В это время подбежала Кошиц, схватила милиционера за руку и проникновенно проговорила:

- Ну клянусь вам, он не дезертир! Верьте же мне, я не буду вам лгать!

О, женская логика! Почему он должен был ей верить? Но лучше всего, что он действительно немедленно меня отпустил. Кошиц объяснила мне, что сегодня облава на дезертиров и у всех молодых людей спрашивают документы. После этого меня посадили в экипаж, и мы поехали к Кошиц. Две другие дамы были: её сестра и юная армянка Соня Аванова, пламенная поклонница Кошиц. Я - Кошиц и Кошиц - мне выразили чрезвычайное удовольствие видеть друг друга. Кошиц сказала, что давно ждала моего приезда в Ессентуки, затем несколько слов о Рахманинове, который недавно уехал, а то жил здесь, и которой про меня говорил, что, конечно, я очень талантливый, но ещё не выписался. Это последнее надо понимать, что я пишу не в той сфере, которая доступна Рахманинову. Если я случайно коснусь и её, то тогда Рахманинов скажет, что в этих сочинениях я выписался.

На обратном пути от Кошиц я опять шёл через парк и опять был задержан у выходной калитки, на этот раз в другом конце парка. Теперь я знал, в чём дело, и охотно согласился отправиться в комиссариат. Я даже не особенно обиделся, когда встречные солдаты спрашивали:

- Что, поймали?  -  и мой конвоир отвечал удовлетворённо:

- Да, вот один есть.

В комиссариате сидело несколько печальных джентльменов, случайно застигнутых без документа в кармане, но я был так решителен, объявив, что у меня отсрочка приказом самого военного министра, что в комиссариате заколебались и, наконец, отпустили, наказав принести документ завтра".