Газета «Северный Кавказ» за 1903 год в №90 оповестила читателей: «Наш известный беллетрист М. Горький (А.М. Пешков) в настоящие дни проживает на группе Кавказских Минеральных Вод».

       В Ессентуках Алексей Максимович Горький (1868-1936) появился вечером. В парк, на площадку перед порталом театра вошёл загорелый человек в голубой линялой косоворотке, подпоясанной шнурком, в пыльных, кустарного производства высоких сапогах и в старой соломенной шляпе. Одежда, лицо, даже брови его были щедро припудрены мягкой дорожной пылью: видно он долго был в пути. Среди крикливых афиш опереточной труппы его внимание привлекла скромная афиша: «16-го июля. М. Горький… «Мещане»… Путник удивлённо поднял брови, подумал и шагнул к кассе.

       Возле афиши звякнули шпоры двух остановившихся офицеров.

       - «Мещане»? – удивился один. – Здесь, на Водах? Неужели разрешили? Там ведь этот…рабочий Нил говорит: «Я этого порядка не хочу…», «права не дают, права берут», «наша возьмёт»… и тому подобное…

       - Ну, здесь, на Водах всё это безопасно: публика «курсовая», скандала не будет! – заметил другой. – А вот в Белостоке уличной демонстрацией пьеса закончилась. Об этом даже ихняя «Искра» сообщила. Кричали на улицах: «Долой самодержавие! Да здравствует свобода!»..

       Путник, покупавший билеты, услышал этот разговор, усмехнулся. Кладя сдачу в карман, он заметил группу полицейских чинов, подошедших к театру. Двое полицейских, придерживая шашки, шмыгнули в боковой вход. Ещё раз усмехнувшись, человек отошёл к запылённым, как он, своим спутникам, сидевшим в парке неподалёку…

       За кулисами готовились к началу спектакля.

       - Ну как сегодня сбор? – гримируясь, спросил пожилой актёр Дмитриев молодого артиста, уже одетого в студенческую тужурку.

       - Совсем слабый, - ответил тот и, взглянув в окно, увидел трёх загорелых мужчин, идущих к театру, - Господа, не Горький ли это?! – вдруг воскликнул он. Актёры столпились у окна.

       - Ну, вот ещё! – заметил кто-то. – У Горького волосы, а этот стриженый. А, впрочем, похож. Я видел, он билет в кассе покупал.

       - Ах, да с ним актёр Художественного театра Тихомиров! Я встретил его сейчас возле гостиницы. Они только что пришли пешком из Кутаиса. Подробно я не успел расспросить… Вероятно, он пришёл с Горьким!

       Трое путешественников вошли в театр и уже мирно беседовали в партере Актёры побежали на сцену смотреть в дырочки занавеса. Третьим оказался К.П. Пятницкий, издатель товарищества «Знание».

       Весть о том, что Горький в театре, мгновенно из-за кулис проникла в зрительный зал, на улицу. Возле кассы сразу образовалась очередь.

       В ложе пожилой бритый толстяк – это был известный столичный актер В.Н. Давыдов, - скрипнув креслом, повернулся к элегантному Станиславскому.

       В это время погас свет и медленно пошёл занавес. Актёры играли с вдохновением: ведь шла любимая пьеса, и сам автор был среди публики!

       Занавес упал. Полицейские, вытянув шеи, всматривались в задние ряды партера, где располагались зрители попроще.

       Среди шума аплодисментов и суеты антракта Горького не сразу узнали.

       - Константин Сергеевич! – Горький, и вслед за ним и Тихомиров устремились к ложе, где сидел Станиславский.

       - Дорогой мой! Вас и не узнать! Как вы попали сюда? – Станиславский заспешил из ложи Горькому навстречу, протягивая руки, сияющий от неожиданной радостной встречи били ребёнка. Горький встал. Куда делось его  с любимым автором и известным уже тогда писателем.

       Вокруг сразу же собралась толпа.

       - Уйдём! – предложил Станиславский.

       Горький охотно согласился: его тяготило назойливое внимание публики, глазевшей на знаменитого писателя «из босяков», как его тогда называли его даже в печати.

       Воздух, согретый за день, ещё дышал зноем и пылью. Южный вечер казался темнее от скупых огней. Друзья расположились за самым отдалённым столиком ресторана прямо в парке. И вдруг мирное спокойствие вечера нарушил детский крик. А над ним взвизгивая, звенел злой голос женщины. В ресторанной кухне били ребёнка. Горький встал. Куда делось его спокойствие! Он отбросил стул и, перемахнув через ограду, бросился к кухне.

       Когда Станиславский, Тихомиров и Пятницкий подошли, писатель уже прижимал к себе мальчика, а другой рукой вырывал прут, которым женщина хлестала ребёнка.

       - Это мой сын, мой сын, - твердила мать в ответ на гневные упрёки.

       - Не смейте, не смейте бить! – кричал Горький, задыхаясь и дрожа.

       На крик явился хозяин ресторана, подошли любопытствующие. Начинался скандал. Появление хорошо одетого, «как все господа», но

       - Не могу, знаете, когда детей бьют! – окая по-нижегородски, говорил будущий автор «Детства», когда вся компания возвратилась к своему столику. – «Её дитё», - значит, можно истязать и мучить.

       Постепенно успокаиваясь, Горький вступил в разговор о дорожных впечатлениях…

       «Они рассказывали о своём прекрасном путешествии по Кавказу… Горький освежился настолько, что всю зиму проживает этим путешествием…», - писал после встречи К.С. Станиславский жене – актрисе Художественного театра М.П. Лилиной.

       Появление в Ессентуках и все, что там произошло, было заключительным эпизодом большого путешествия по Кавказу, которое совершил Горький в 1903 году вместе с женою, Е.П. Пешковой, актёром И.А. Тихомировым и К.П. Пятницким – основателем и издателем товарищества «Знание», объединявшего писателей демократического направления. Е.П. Пешкова, не закончив путешествия, ещё из Закавказья уехала к заболевшей дочери.

       О поездке Горького по Кавказу в том году биографам было известно крайне мало. В то время уже была написана «Песня о буревестнике». Горький сам признавал, что с того года он считал себя большевиком, «то есть

       О том, как происходило путешествие трёх приятелей по Кавказу, авторам удалось узнать из заметки горного инженера И.Я. Акинфеева в газете «Северный Кавказ» за 1903 год. Этот путевой очерк содержит множество неожиданных подробностей о встрече автора с Горьким в Закавказье.   

Они подчёркивают популярность писателя: уже тогда на Кавказе, даже в самых далёких его уголках, было известно имя Горького.

А о посещении Ессентуков, о внешнем виде писателя и всех событиях того дня рассказали корреспондент петербургской театральной газеты и письма Станиславского к жене из Ессентуков.

Посещение курортов закончилось экскурсией на Бермамыт из Кисловодска. На Бермамыте Горький простудился да ещё вдобавок усилил болезнь, приняв холодную нарзанную ванну. Пришлось спешно уехать. 18 июля в Кисловодске Станиславский помог совсем ослабленному писателю сесть в поезд.